РАЗМОЧЕННЫЕ СУХАРИКИ В ПАРИЖЕ

Когда скука начинает грызть душу, надо выбить ей зубы – пусть облизывает. Да.

Мама вдруг вспомнила, что её парадная челюсть не видела Парижа.

 Это было ужасно.

 Она девять раз была в этом городе любви, а челюсть, любовно наполированная и хранимая рядом с запасными очками и папиным porte-cigarettes  в этом Париже не была ни разу. 

Это была веская причина позвонить Соне и рассказать о проблеме изнутри. 

Проблема оказалась всего то на три рюмочки сливянки.

 После разговора с сестрой, Соня пошла на задний двор, где муж Джон занимался крысами.

Оказалось, Джон тоже не был в Париже. Соня внимательно посмотрела на мужа и подумала вслух о том, что может быть он еще честно скажет, что Анжела с её вставными челюстями и домом в Израиле лучше и приятнее её?

Потом вдруг у Сони случился приступ мигрени и монолог кого она пригрела на груди, каков он подлец и кто ,божечкимой, будет кормить крыс и присматривать за домом.… 

Соня закинула в рот таблетку от головной боли, сделала трагичный вид с исторически обоснованным горем в глазах, и поправила то, что когда-то называлось прической. 

Джон молча ретировался.

Вернувшись на кухню, Соня выплюнула таблетку в окно и закурила.

Соня была не только пожилой женщиной с массой отвратительных привычек, она давно была не равнодушна к интернету. Многие соседки считали её продвинутой, что, в принципе, так оно и было.

Соня поковырялась пальцами в клавиатуре, отметила что маникюр надо еще вчера делать было, потом связалась с сестрой. Через полчаса они уже знали, что они будут делать 19 декабря.

Анжелика смотрела на фикус и он ей не нравился. Не нравился уже давно, но она знала, что в кадке с фикусом закопана бутылка коньяка. Ещё фикус был неуловимо похож на Ёсю, который когда то помер и сделал её вдовой.

- Сволочь пархатая. – Анжела плеснула воды в кадку. – Приеду – выкину.

Тряхнув головой, она оделась, посмотрела на себя в зеркало, хмыкнула, вынула из ушей серьги, сняла с запястья браслет, кольца и пошла в синагогу.

После душевного разговора с руководством , мироздание, в содружестве с синагогой, решило предоставить ей оплаченный номер в гостинице с постоянно  прикреплённым такси.

-только я вас умоляю – пусть мальчик за рулём будет симпатичным и не надо его менять… это так сложно – каждому новому шоферу объяснять что и как, а я уже не в том возрасте, чтоб повторяться, поверьте мне на слово.

Рассматривая билет Анжела нашла аэропорт прибытия. Аэродром Париж Шарль-де-Голль… черт!

Анжела закусила нижнюю губу. Хотелось то в Орли, но евреи выбрали где подешевле.

-Ну разве можно быть такими мелочными? Хапуги. На лузге и той поднимут свой гешефт.

Да и черт с ними.

Через некоторое время.

Париж встретил разномастными масками : турецким криком, арабским визгом и европейской ссыклявостью.

 Анжела грациозно выволокла  чемодан  с ленты выдачи багажа и метнула его на тележку.

На секунду замерев, она вошла в образ милой и интеллигентной пожилой дамы.

Образ ей понравился, и она толкнула тележку к выходу.

Встречающий её таксист был молод, вежлив , предупредителен, улыбчив и черен как сажа.

Анжела быстро подкорректировала образ с «милой» на «элегантная» и села в автомобиль.

Отель оказался маленьким пансионом в старом трёхэтажном доме, с крошечным номером и хозяйкой, сильно похожей на Надежду Константиновну Крупскую в её последние годы.

В номере Анжела скинула туфли, распотрошила чемодан, выудила из его бутылку водки. После душа и «два по тридцать пять» стало лучше и  чище.

Выйдя на улицу она изучила ближайшие улицы и магазинчики. Улицы были грязноваты, магазинчики так себе.

Народ на улицах был разный - от фиолетового до желтого, белый цвет присутствовал тоже.

Осмотр улиц был окончен со словами «пиздец какой-то» и «они все тут ёбнулись».  Анжела вернулась в номер и стала ждать сестру Соню. Позвонила сыну, хотела что-то рассказать, но почему то спросила как он сегодня позавтракал и здоров ли хатуль. 

Соня прибыла по расписанию, с помятым лицом, опухшими глазами и сигареткой в руке.

- Привет, систрона! А вот и я! – старушки мило облобызались

-да ты уже без меня тут того … приняла? А подождать?  нет, не судьба? – втянула носом Соня

-ну Соня, а вдруг в водке отрава?

-отрава – это ты. Ёся подтвердил.

Упоминание давно покойного мужа ввело Анжелу в тихую грусть с нотками потертой обиды, за то что Иосиф «…помер, не попрощавшись даже» . Почему то она вспомнила и фикус.

-Хер с ним,- вслух сказала Анжела. – Ну Сонечка давай обсудим наш план.

План жизни на ближайшие недели был утверждён. Попили кофе, пошли передохнуть по номерам.

Соня купила  колы и, вылив две трети в унитаз, влила в бутылку коньяк.

Помахивая бутылкой, она пришла в Анжеликин номер.

-Ну что?  Я готова посмотреть за что тут деньги платят, - сказала она и пошла в номер сестры.

Анжела аккуратно, высунув язык от старания, разливала водку по фляжкам.

Соня обошла номер, надкусила печеньку, поперхнулась, и схватив бутылку воды запила.

Кашель пропал, потому как Соня утробно захрипела.

Анжела подняла голову

- Дура , там же водка- завизжала она

Соня отдышалась. Порозовела. Ну, насколько это было возможно в её возрасте.

Такси привезло сестренок к Эйфелевой башне.

В пути Жан-Поль  то и дело посматривал в зеркало заднего вида.  Со слов шефа, эти дни обслуживания пожилой дамы будут для него чуть ли не отдыхом:

- Утром до музея – бабуля старая, сил у неё - на пол дня, а там она обратно в отель – ноги парить.

Да и погода сейчас  – у них то кости ломит, то давление. Короче – полная лафа. – уверял шеф.

Но слова шефа как то не вписывались в то, что видел он.

Две старушки, весело болтали на непонятном ему языке, курили, прихлёбывали колу из бутылки, постоянно спорили  и тыкали пальцами в айпад. Очень часто в их беседе звучало «блядь» и  «да в пизду». Удивительно, но эта мадам из Израиля и её сестра использовали эти слова легко и непринужденно, вписывая их в свои диалоги.

У Эйфелевой башни сестренки вышли и смешались с толпой.

Эйфелева башня – этот символ Парижа была точно такой же, как и в прошлый раз.

Анжела остановилась и сунула Соне в руки айпад .

-Я сейчас замру, а ты сними меня на фоне этой железяки.

Соня приготовила камеру

Анжела подбоченилась и улыбнулась, оскалившись обеими вставными челюстями. Проходящий мимо араб взглянул на нею и вздрогнул. Анжела подмигнула ему.

Араб округлил глаза и ускорил шаг.

Соня запечатлела сестру и башню.

-Ну всё, программу минимум выполнила. Челюсти мои  увидели сердце Парижа. Хотя херня это  больше на хуй похожа.

Она отослала кадр сыну с комментарием – «и я хрен Парижа»

Зашли в кафе. Заказали два кофе, пару свежих круассанов.

Подали быстро. Это насторожило. Попробовав, сестры переглянулись и в один голос сказали:

-Гавно.

Ругаться не стали, плеснули из фляжки по чуть-чуть. Это успокоило.

Тут подошел официант с претензией, что дамы распивают тут свой алкоголь, а это нельзя, ну просто невозможно. Короче – запрещено и всё.

Зря он так сказал.

Соня, знавшая французский как родной, сказала Анжеле по-русски – ну ёб твою мать – и начала беседу с негром.

Анжела начала извиняться, засовывая в сумочку очки, айпад, телефон, кивала головой.

Соня что то говорила официанту и вдруг Анжелу как подменили . 

-Месье! Я, блядь, не намерена больше терпеть! Что это ? вы охуели? Где хозяин ?

И стала толкать под нос ошалевшему гарсону разломленный пополам круассан, из середины которого торчала зубочистка.

Скандал  замяли, а в качестве «комплимента» принесли с извинениями бутылку вина.

- Гандоны ссыклявые.  – резюмировала Соня, засовывая бутылку в сумку,- поехали, мяса поедим? А то «размажет» к ночи. И это… нахрена тебе в сумочке зубочистки с твоими челюстями?

Анжела посмотрела на Соню. Пожав плечами, молча взяла колу и отхлебнула.

Жан-Поль был отпущен до полуночи.  Работать в полночь - это вообще не входило в его планы до тех пор, пока Анжела не сунула ему в карман сложенную вчетверо купюру. Он моментально вспомнил, что ночной Париж – это мечта его юности и уточнил к какому времени подать машину.

В пять тридцать утра Жан-Поль привез Анжелику и Соню обратно к пансиону.

Выйдя из машины, Соня старательно  пыталась держать тело строго перпендикулярно к асфальту и параллельно к зданиям.

-Забудь где ты был сегодня и поклянись здоровьем мамы! – мотая бутылкой строго сказала она Жан-Полю.

- Уже забыл, мадам, уже забыл. Я спал дома… - кивал молодой человек.

-Пошли, нас ждут великие дела! - Анжела подняла руку – «Рот – фронт!»

Жан-Поль всхлопнул губами, узнав, что в 11 утра они едут в Центр Помпиду.

Таких возможностей от пожилых мадам он не ожидал.

Когда за мадам закрылись двери пансиона Жан-Поль ещё долго переваривал события ночи.

Центр Помпиду был там же, где и в прошлый раз.

Современное искусство замерло там в картинах 80-х годов прошлого столетия.

-Ничего нового – констатировала Анжелика и высказала мысль о том , что грех прожигать жизнь пялясь на картинки, авторы которых изначально не умели рисовать.

-Хуепуталы какие то, алкашня привокзальная. Соня! Это не то место в Париже, которое надо смотреть приличным дамам.  Это просто херь и я не говорю о том, что тут не наливают.

Васька сволочь, весь в отца – посоветовал маме «на отъебись». Гаденыш. Нарочно ведь. Вы сходите, не пожалеете – передразнила она . не, я сейчас ему всё выскажу. – она уже доставала телефон, но Соня прервала её поток эмоций.

- А поехали к Боссе.

-Боссе? Он таки ещё жив? Не смеши меня. Этот пройдоха давно с моим Ёсей на том свете дурака валяет.

Серж Мишель Боссе, он же Сергей Михайлович Горбатов, а по маме Фридман в прошлом, жил спокойно на юго-западе Парижа и наслаждался золотой осенью жизни.

Два раза в неделю он поливал свои фиалки, ежедневно чистил лоток  у своего кота Артемона и был счастлив. У него не было проблем с аденомой предстательной железы и близкими родственниками. По воскресеньям месье Боссе играл в преферанс, а по средам покупал мясо.

Он открыл дверь и увидел на пороге Анжелу и Соню. И настала тишина. Вернее сказать – мертвая тишина. Вдруг он услышал, как тикают каминные часы, как дышит его кот и как зря он открыл дверь.

Последний раз он видел сестер на похоронах своей тёщи, а потом еще долго рассказывал своему психотерапевту о своей ошибке. Психотерапевт тогда неплохо заработал на статье, где он описал удивительные фобии своего пациента.

Соня и Анжела приняли командование парадом на себя.

Вскоре,  Соня уже вытягивала из холодильника всё, что попадало под определение «закуска», а Анжелика открыла бутылку  и искала рюмки и повод  немедленно выпить.

Рюмки оказались на столе, повод выпить лежал на поверхности.

- За встречу, родной ты наш Сер-р-еженька! Соня, брось всё там, иди к нам! Сережа, взял в руки рюмку, за тебя и за встречу!

Соня взяла рюмку и попыталась обнять Сержа.

Серж судорожно уже вспоминал телефон психотерапевта.

Выпивали за встречу, за любовь, за здоровье, за трезвый взгляд и за удачу во всех её проявлениях.

Серж махнул рукой и «замахнул»  грамм 300 .  В какой-то момент внутренний голос шепнул ему позабытое русское – «да ебись оно всё конём»  и пропал. С потерей внутреннего голоса пропало желание жить.

Бутылка оказалась «разминочной» и быстро кончилась.

Пришлось искать другую. Бутылка нашлась в кухонном шкафу, а рядом, как конвой,  стояли две бутылки бренди.

- Ну это когда уже совсем всё кончится – подумала Соня и отодвинула бренди вглубь. 

-Ты нам нужен, - шептала Анжелика

- Зачем я вам нужен?  – стонал Сергей Михайлович

- Ты нужен нам всегда… Ты не изменился, нет, ты возмужал  - хихикала она , -ты помнишь наше безумие встреч? Черт, а ведь как вчера это было.

-Вчера была водка и другая закуска, а Сережи вчера не было.

-Надо наверстать упущенное! – веселилась Анжелика

Месье Боссе почувствовал, как его спина покрылась холодным потом.

- Почему я не уехал в Ниццу? Почему я сегодня не поехал в клуб фалеристов? Зачем я открыл дверь, ведь я никого не ждал… - мучился старик.

Аперитив был выпит,  сестры,  шаркая тапками, порхали по комнате.

Серж так и не понял, как он своей карточкой оплатил три билета на какой то концерт.

-Почему  три билета? Их двое…. – потом он догадался, что третий билет – это для него. И его стало ещё тоскливее.

Они выпили ещё, хохоча, подхватили Сережу под руки, кружили вокруг стола, кидались оливками и, наконец, отправили его одеваться. Для ускорения процесса Соня пошла ему помогать.

Жан-Поль высадил их напротив входа, над которым яркие буквы сложились в «Moulin Rouge»…

Так начались их парижские каникулы сезона 2017 года.